Текст подготовлен К. Сумнительным и представлен как ответ на вопрос: «Что помогает А. Пинскому так напряженно жить и быть успешным во всем, за что он берется?» Во введении К. Сумнительный перечисляет позиции, которые в тот момент занимал А. Пинский: директор вальдорфской школы, заместитель главного редактора журнала «Вестник образования», руководитель исследовательского центра в Высшей школе экономики, ведущий сайта «Школьная реформа», руководитель федеральных проектов, советник министра.

1. Выбегай за флажки

Для моего отца, блистательного педагога, наукой была конечно же физика. В то время ходила известная поговорка: «Курица не птица, Болгария — не заграница». Отец добавлял: «Педагогика — не наука». Я же увлекся психологией, методологией образования и углубился в эту сферу. Гуманитарные знания, несмотря на раннюю защиту диссертации по физике, для меня оказались более интересными и значимыми, чем физика. Более того, иногда извне трудно определить, в чем отправная точка моей разноплановой и пестрой деятельности. А она есть. Это — идея свободы. Для меня неприемлемо насилие, в любой форме.

Насилие ведь царит и в обычной школе. Скажем, одному второкласснику арифметика интересна, а грамматика нет, другому — наоборот. Ставят двойку, родителей вызывают и еще клеймо ставят: «Неуспевающий». Это чудовищно. (В нашей школе, к слову, нет отметок.)

2. Не разменивайся на бессмысленное

Недавно сотрудники одного из департаментов Министерства образования попросили меня согласовать один из подготовленных ими документов. Я прочитал и отказался визировать. Не потому, что документ стилистически неграмотен или вреден, но я не увидел в нем никакого смысла. Порой такая позиция приводит к определенным потерям, в том числе и материальным, но мой принцип — не участвовать в том, что не имеет смысла. По этим же причинам я занимаю сдержанную позицию в отношении стандартов. Я не выступаю в прессе, никого не обличаю, но и не участвую.

Как директор, стараюсь оградить и своих учителей от бессмысленных вещей. Некоторое время назад ко мне пришли две дамы и объявили, что они проведут срез знаний в нашей школе. Я их спросил, на основании чего они это делают. В законе есть положение об итоговой аттестации. Мы готовы ее пройти, а что такое «срез знаний» и зачем его проводить, я не понимаю, не вижу смысла. На том и расстались.

3. Объясняй

Бывает, что никуда не денешься, и приходится выполнять что-то ненужное, неоправданное. Можно надуть щеки, как начальству, и транслировать это решение и настаивать на его выполнении, а можно поговорить с людьми, если уж бессмыслица неотвратима — поискать вместе с ними возможность выполнить это с минимальными потерями. Люди откликаются и предлагают интересные варианты.

А сколько недоразумений из-за того, что не объяснили или объяснили не так. Я как-то посетил один пикет учителей. Спрашиваю: «Вы здесь зачем?» «Мы за учреждение и против организации», — отвечают мне. Я им говорю: «А вы понимаете, что учреждение — это разновидность организации, так как же можно выступать за болонок, но против собак?» Не слушают, не хотят понимать. Но объяснять все равно нужно.

Мне вообще кажется, что агрессивность появляется от недостатка информации. Мы с ректором Высшей школы экономики Ярославом Кузьминовым часто обсуждаем, что реформа в образовании идет так тяжело потому, что у нас не хватает людей, сил, ресурсов на то, чтобы непрерывно и хорошо разъяснять все что делаем.

4. Свободу не дарят

Свою свободу каждый человек должен добыть сам, ее нельзя подарить. Мы говорим о воспитании у детей в школе гражданской позиции, о чувстве собственного достоинства, о том, что человек должен знать свои права и уметь сам строить свою жизнь и свое благополучие. А потом те же учителя, которые говорили об этом детям, идут к Думе или Дому правительства и просят — так просят милостыню на паперти. Дети чувствуют этот диссонанс, и от этого понижается их бессознательная, но очень реальная оценка школы как института.

Зная, что у меня достаточно широкая внебюджетная деятельность, меня иногда спрашивают: «А как вы собираете деньги?» Но деньги — не грибы, их собирать нельзя, и когда мои учителя выражают недовольство уровнем зарплаты (она невелика, тысяч десять в месяц, но ведь не три), я им объясняю: «Ваша зарплата — это рыночная оценка вашего труда. Большую ее часть вам платят родители детей, которых вы учите. Мы можем увеличить цену наших услуг, но будут ли их покупать? Давайте подумаем, как сделать наши услуги более ценными для покупателя, то есть для детей и их семей».

5. Обостряй

Я был очень бесконфликтным человеком, но у меня был учитель, которого я боготворил. Это Георгий Петрович Щедровицкий. Единственное, что я не мог в нем принять, так это то, что он был очень резким. Со временем я понял, что он в чем-то прав, хотя его несдержанность приносила ему много неприятностей.

Порой мысль вредно маскировать или лакировать. Так вот, в чем я вижу одну из своих задач как советника министра образования? Иногда идет в узком кругу обсуждение какого-то вопроса, и я совершенно сознательно предлагаю крайний подход. Я понимаю, что министр Владимир Михайлович Филиппов этот подход не примет, да и я бы не принял, но это расширяет поле обсуждения, дает возможность объемнее увидеть проблему. Это чуть похоже на Андрея Илларионова — ведь Путин тоже вряд ли когда принимает решение, просто «подмахнув» позицию Илларионова.

6. Живи тем, что делаешь

Когда мы начинали вальдорфскую школу, на меня обрушилась масса нового и непонятного, приходилось работать по 17–18 часов в сутки. Была мечта отоспаться, но было так интересно, что про все забывал. Сегодня с «модернизацией» так же. Я вижу, что она способна упорядочить те глупости и логические нестыковки, которые накопились в нашем образовании. Исаак Фрумин часто говорит мне: «Толик, 90% своего времени ты тратишь на борьбу с энтропией». Но мне безумно интересно работать. Я вижу, что столь же неравнодушен и Владимир Михайлович Филиппов. И его первый заместитель Виктор Александрович Болотов, без которого эксперимент по введению Единого государственного экзамена был бы немыслим. Но часто, пока идея ходит по коридорам министерства до конкретной бумаги, она теряется, а документ порой становится чуть ли не противоположностью тех замыслов, ради которых он создавался.

Я иногда за что-то внутренне сержусь на каких-то чиновников в министерстве, а потом понимаю, что это бессмысленно. Они ведь занимаются тем, что Маркс назвал отчужденным трудом. То, что они делают, для них только обременительная обязанность. Руководитель не имеет права работать так.

7. Не сдавайся

Иногда бывают достаточно острые ситуации. Помню, в 1998-м мне принесли разработанный тогда проект стандартов для школы. Я был в ужасе, но знакомые, вернувшиеся с расширенного заседания парламентского комитета, обреченно сказали, что «они договорились». Имелось в виду, что Дума, Министерство образования и РАО согласились с проектом. Я поехал к Артему Соловейчику и показал ему стандарт. Он загорелся и предложил напечатать его в «Первом сентября», с критикой. Но я понимал, что только одна его газета переломить ситуацию не сможет. И попросил собрать всех, кого он знает. Всех, кого удастся. Пришло на удивление много журналистов из разных центральных изданий, удалось поднять шум, волна стала нарастать. Потом дело дошло аж до Примакова, и проект не прошел. Всегда может найтись «незапланированный игрок», важно не опускать руки.